Сильное впечатление произвела на меня русская художница — эмигрантка первой волны В.Бубнова, которая не несколько десятилетий осела в Японии и рисовала для японских читателй необычные иллюстрации к русской классике (см. тут и тут). Потом ещё обнаружились японские корни у американских иллюстраций к "Василисе Прекрасной" (тут).

Какое-то представление получили о японском взгляде на русские предания. Я решил взглянуть, как наши иллюстраторы отображают японскую экзотику. Основным литературным материалом являются японские сказки, которых у меня выявилось довольно много.

Начать я решил со своей первой японской сказки. Это была сказка Две лягушки.

Сборник, в котором мне встретилась моя первая японская сказка и который я с увлечением читал в последнее лето перед первым классом школы: "Наши сказки. Вып. 3" (М.:Детская литература, 1975). Художник, навсегда оставшийся любимым, — Ф.Лемкуль

Сказка, как всегда, существует в нескольких редакциях. Общая идея всех редакций такова. Две лягушки, живущие в разных японских городах, решили переселиться. Обе отправились в путь и встретились на полпути на вершине горы. Оба города с вершины должно было быть видно. Они решили взглянуть на цель своего путешествия и, чтобы лучше видеть, встали на задние лапки.

цитата

У лягушек глаза на макушке. И поэтому когда они стали и задрали головы кверху, то глаза у них оказались сзади

Понятно, что они увидели каждая свой родной город, откуда вышли. Разочарование. Идти в точно такое же место смысла нет. Лягушки повернули обратно и потом долго делились своим опытом, распространяя ложное знание.

У Лемкуля своя неподражаемая манера рисования. Но наиболее ярко его самобытность проявляется, когда он рисует людей и их позы в движении. В этой сказке Лемкулю негде было развернуться (хотя лягухи, конечно, прелестны). Лемкуль просто передал японский колорит: архитектура и деревья, намеченные несколькими линиями, как принято рисовать в японских свитках. Нашему читателю сразу понятно, что это зарубежный Дальний Восток. Но чтобы понять, не обращаясь к тексту, что это именно Япония, а не Китай или Корея, требуются всё же специальные познания.

Легендарный Н.Кочергин тоже проиллюстрировал эту японскую сказку в составе очень ценного сборника, переизданного "Нигмой" в 2013 году.

Кочергин решил задачу национального колорита по-другому.

Эти рисунки не оставляют никаких сомнений в том, что сказка японская. Кочергин обрядил лягушек в кимоно и тщательно прорисовал детали этой одежды.

Особенный художник М.Митурич. У него японской является сама манера иллюстраций.

Двух лягушек Митурич рисует по своему обыкновению: жирный контур, заливка нежными цветами.

Японский колорит Митуричу особо и передавать не надо. У него все иллюстрации зрелого периода — в японской манере (для японских сказок это смотрится очень органично). Экзотику этой сказки Митурич передал через панораму: гора, вдали мелкие детали городов. Очень по японски.

Пост-советский художник К.Чёлушкин. Современное направление. Раньше такое направление называли абсурдизмом, теперь, наверное, это какой-нибудь магический ...

Сборник "Японские сказки" (М.: Дрофа, 2002).

Сказка про двух лягушек в этом сборнике называется "Лягушка из Киото и лягушка из Осака". Иллюстрация Чёлушкина сюрреалистична. Вряд ли шутливая сказка заслуживала такого глубокого проникновения, но получилось здорово.

Помимо насмешливой притчи про лягушек, имеются, конечно, и другие сказки, которые советским детям были более интересны: про духов, чудовищ, драконов. Это мы ещё посмотрим. Но несколько особняком стоит японская сказочная литература — и средневековая, и нового времени. О японских ужастиках я вспомнил ещё и потому, что мы только что посмотрели русскую Бабу-Ягу и наших русалок. Подумалось: а как там у японцев с этим?

Выдающийся советский художник Д.Бисти проиллюстрировал в 1960-х гг. несколько японских фантастических книжек.

Единственная настоящая страшилка, которая была у меня в детстве — это Пионовый фонарь, по мотивам средневековых легенд. Сейчас у меня имеется лучшее издание — издание 1964 года. Только из уважения к японской культуре поместили мертвеца, тянущегося к шее человека, на обложку. По-моему, единственный случай в послевоенной советской издательской практике. Тогда как раз в пропагандистских целях подчёркивалось, что на наших обложках нет ни эротики, ни насилия, ни ужасов.

Обложку надо рассматривать в раскрытом положении.

И можно ещё клапаны отвернуть (суперобложка по корешку к обложке приклеена, как иногда вычурно делали в 1960-х гг.)

Внутри — только две страничных иллюстрации (одна — снова со скелетом).

Иллюстрации Бисти — имитация японских гравюр. Через эти гравюры мы воспринимаем японскую дореформенную культуру.

Вторая японская книжка, которую Бисти два раза иллюстрировал — это В стране водяных Акутагавы. У меня второе издание — издание 1970 года. Это сатира, в которой действуют капы — японская водяная нечисть.

На Фантлабе представлено со всеми иллюстрациями и первое издание — издание 1962 года

Рисунки в этих изданиях разные. Но образы водяных — одни и те же. Разница в анатомических подробностях: во втором издании гениталии отчётливо прорисованы.

Наверное, из-за этих гениталий у второго издания (1970 г.) был маленький по советским меркам тираж (10 тыс. экз.). Но в этом случае издание (если оно не было сугубо научным) становилось библиофильским. Может, и наоборот, сначала решили сделать библиофильское издание, и по этому поводу художник пририсовал гениталии для узкого круга ценителей.

Во всяком случае, издательство "Советская Россия" сделало эксклюзив: суперобложка, нестандартный формат, отличная бумага, отличное качество воспроизведения иллюстраций. И окрашенный в чёрный цвет обрез (смысла этого приёма не понимаю). При этом цена оказалась раза в два выше типовых изданий на газетной бумаге, что было вполне доступно (1 руб. 85 коп.).

Сами капы (японские русалки) неприятные, но совсем не страшные, хотя это, наверное, обусловлено сатирической направленностью повести.

Закончив с отображением в иллюстрациях пушкинской "Русалки", посмотрим на других русских русалок. Поскольку в наших народных сказках русалки отсутствуют, надо обратиться к литературным произведениям.

В.Жуковский в год смерти Пушкина издал стихотворную повесть Ундина (с немецкого оригинала Ламотт-Фуке — тоже Ундина). У меня издание, иллюстрированное выдающимся советским художником И.Бруни (М.: Советская Россия, 1979).

Краткое содержание. Дочь морского царя (морская фея) получает христианскую душу, потому что её полюбил человек и взял замуж (венчался в церкви). А потом человек её разлюбил, и немецкая русалка бросается в воду и возвращается в свою стихию. А потом в день новой свадьбы возлюбленного фея-русалка является к нему и душит его в своих объятьях. У Жуковского эта Ундина очень трепетная, нежная и ранимая (любимого душит, очень страдая от этого, а потом участвует в похоронной процессии). Стихи красивые и торжественные.

Иллюстрации Бруни под стать стихам Жуковского. Привычной русалки мы в образе Ундины не найдём. Сканы взяты отсюда: https://shaltay0boltay.livejournal.com/22....

Нельзя сказать, что подобные трепетные русалки вовсе чужды славянскому фольклору. Вот, например, у Гоголя в повести Майская ночь или Утопленница

цитата

В тонком серебряном тумане мелькали легкие, как будто тени, девушки, в белых, как луг, убранный ландышами, рубашках; золотые ожерелья, монисты, дукаты блистали на их шеях; но они были бледны; тело их было как будто сваяно из прозрачных облак и будто светилось насквозь при серебряном месяце.

Хотя Гоголь не самый надёжный источник в этом вопросе. Его днепровские русалки подозрительно похожи на немецких ундин. Д.Быков вон считает, что "Гоголь взял украинский фольклор, добавил немецкого, которым увлекался,- и, тоскуя в Петербурге по Полтавщине, за каких-то два года написал весь корпус национальных преданий, в которых собраны главные украинские архетипы. Тут тебе и заколдованное место, и русалки... Ежели почитать оригиналы – украинские народные песни, сказания, бытовые сказки,- видно, что двадцатидвухлетний автор «Ганса Кюхельгартена» сильно подмешал в родной фольклор гофманианы; если Пушкина пленил романтизм французский, а Лермонтова – английский, то Гоголь был с детства отравлен немецким" (https://litlife.club/books/129553/read).

Но всё-таки изначально днепровские древнерусские русалки были привлекательными. Такими они и остались на Украине. Однако, как писал С.В. Максимов в 1903 году в книге "Нечистая, неведомая и крестная сила" (отсюда), "этот миф значительно изменился в Великороссии":

цитата

Из веселых, шаловливых и увлекательных созданий западных славян и наших малороссов, русалки, в стране угрюмых хвойных лесов, превратились в злых и мстительных существ... Русалок, поющих весёлые песни восхитительными и заманчивыми голосами, заменили на лесных реках растрёпы и нечёсы: бледнолицые, с зелёными глазами и такими же волосами, всегда голые и всегда готовые завлекать к себе только для того, чтобы без всякой особой вины защекотать до смерти и потопить

Художник К.Васильев был как раз певцом угрюмых русских лесов. Он нарисовал Русалку в величественной лесной глуши.

Но и эта русалка оказалась результатом романтических представлений о европейских водных феях. Всем хочется иметь в своей мифологии красивую нечисть.

А вообще-то немецкая Ундина — двоюродная сестра русалочки Г.Х. Андерсена (хоть та сначала и была с хвостом). Наверное, русские читатели "Ундиной" были подготовлены к "Русалочке". Когда два различных понятия ("морская фея" и "лесная нечисть") долго бытуют под одним термином ("русалка"), побеждает понятие более распространённое. А кто же не знает о нежной датской русалочке?

Для полноты картины надо посмотреть отображение русалок в современной детской литературе. То, что нашлось сразу — Азбука Бабы Яги современного поэта А.Усачёва. Рисунки легендарного В.Чижикова.

У меня вот такой сборник, где есть это произведение.

Это перепевы на новый лад всем известных тем. Постмодернизм, по сути. Для детей. Две картинки обнаружилось с русалкой: в теме пушкинского Лукоморья и из народных преданий о том, как русалки с рыбаками забавляются.

Пушкинская русалка — очаровательная девушка. А русалки, которые пакостит рыбакам, под стать этим рыбакам — потасканные и позеленевшие (пьют вместе). Чижиков не только детский художник, но и карикатурист. Русалки у Чижикова привычные — с хвостом; не европейские феи.

Окарикатуривание или даже осимпатизирование нечисти — давний тренд всей мировой детской литературы. Русалки для детей, конечно, не страшные, а забавные. Иногда у русских русалок и в народных поверьях просыпается весёлый нрав (см. ниже "Русалку" А.Толстого). Ну, может, и беззаботно им живётся после смерти.

Любопытно посмотреть на русалок из произведений писателей Серебряного века. Русский стиль проявился не только в архитектуре модерна или в "Трёх богатырях", но и в обращении литераторов к глубинам народной души, попытка понять собственные корни. Цикл А.Ремизова Посолонь. Художник — В.Павлова. У меня вот такое издание (М.: Нигма, 2019). На Фантлабе представлено более раннее издание (первое?) 1996 года. (https://fantlab.ru/edition75615).

И ещё сборник — избранные сказки из цикла "Посолонь" под названием "Кострома". Художница та же (иллюстрации другие). У меня издание от "Вита Новы" (2014). Есть на Фантлабе (https://fantlab.ru/edition118838).

Заглавия на переплётах — имитация шрифта стиля модерн времён Серебряного века (кстати, начертание букв в заголовке газеты "Правда" — основана в 1912 г. — тоже модерн).

Сюжет у Ремизова относительный: яркие картины быстро сменяют друг друга.

Если не ошибаюсь, русалка во всех ремизовских сказках упомянута только один раз в «Купальских огнях»: "Потянулись… с речного дна косматые русалки…" ("косматые" — в значении "со скатавшимися волосами", русалки постоянно расчёсывают свои спутанные лохмы, чтобы походить на человека). Да другой раз встречаются "водяники"; комментаторы разъясняют, что это тоже русалки.

У Павловой русалки встречаются чаще, даже когда они в тексте не упоминаются. Эти русалки с хвостами.

Но есть и просто девы из воды — без хвостов. Может, Павлова различала русалок и водяников? Вот нахзац, где какие-то девы из ракушек представлены в имитации стиля модерн в книжной/плакатной графике времён Серебряного века.

А вот шикарный разворот со всей нечистью лесной. Русалки у Ремизова из глухих русских лесов — русские русалки, не украинские. Павлова рисует типичный образ из пушкинского "Лукоморья" для малышей. Но при этом ведь Павлова русалку для малышей помещает в один ряд с прочим "навьём", с ожившими мертвецами!

Рисунки Павловой идеально попадают в такт ремизовскому тексту — у него настоящие страшные сказки для детей: жуткие, но без жестокости и насилия; действие разворачивается в волшебной стране, которая надёжно изолирована от нашего уютного гнёздышка.

Павлова — потрясающая художница.

Алексей Толстой тоже не избежал увлечения народностью. Выпустил до революции сборник Русалочьи сказки. У меня вот такое роскошное издание (М.: Нигма, 2017). Молодая художница — Я.Седова.

Первая сказка в сборнике — "Русалка". Толстой очень чутко уловил природу русалки (скорее, в украинском варианте). Дед Семён жил со старым котом. Выловил небольшую русалку. Нрав у русалки был лёгкий, деда она очаровала. Ублажал дед русалку (даже лошадь продал). Пытался кот вмешаться. Русалка велела кота удавить.

цитата

Скрутил дед тонкую бечевку, помазал салом, взял кота, пошел в хлев.

Бечевку через балку перекинул, надел на кота петлю.

— Прощай, старичок…

Кот молчал, зажмурил глаза.

Ключ от хлева дед бросил в колодезь.

Русалка же, кокетка, дедом только играла. Выманила его на природу и...

цитата

И за самое сердце укусила зубами русалка старого деда,- впилась…

Замотал дед головой да — к речке бегом бежать…

А русалка просунула пальцы под ребра, раздвинула, вцепилась зубами еще раз. Заревел дед и пал с крутого берега в омут.

Художница вот такую русалку нарисовала. Эта русалка с хвостом — в этом вопросе текст Толстого сомнений не оставляет.

У Седовой холодные геометрические композиции. В этот холодный стиль хмурая дева с хвостом вписывается. Но у Толстого образ его русалочки более сложный (понятно, что это повесть о поздней любви, где капризная русалочка является предметом обожания старика).

В целом, чувствуется влияние на наших художников образа западно-европейской русалочки. Сложно от этого влияния освободиться даже когда иллюстрируются не детские сказки, а многомерные тёмные предания про русалок.

UPD/17.04.2020

Но есть примеры иного рода. Вот книга: Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: «Северо-Запад», 1995.

Издание такого рода, что пришлось рисовать наших русалок. Тема была близка тёмному миру художника Б.Забирохина. Вот они у него какие:

Вторая (и последняя) полная сюита иллюстраций к пушкинской "Русалке" через сто лет после силуэтов К.Изенберга. 40 иллюстраций Шемякина — уже Событие!

Вот такое издание: Рецептер В., Шемякин М. Возвращение пушкинской "Русалки". — СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр, 1998. Издание огромного формата. Издание концептуальное. В.Рецептер — актёр и неостепенённый филолог предложил свою реконструкцию "Русалки" (на Фантлабе много произведений Рецептера, но странички пока нет). М.Шемякин свою страничку на Фантлабе имеет: https://fantlab.ru/art12188. Издание на Фантлабе не представлено.

Книга, изданная в 1998 году тиражом в 10 тыс. экземпляров, каналов распространения не получила и спокойненько дождалась меня спустя 15 лет в интернет-магазине.

Шемякин здесь очень сдержан (к сожалению): буйной фантасмагории нет (есть умеренная). Сложно описывать художественную манеру современников: у основателей новых направлений технические приёмы часто и названий не имеют. К счастью, сам Шемякин дал характеристику своей манеры в этой сюите (тут):

цитата

Мне пришлось работать сразу в трех техниках: (1) в имитации рисунка Пушкина, (2) в имитации рисунка «того времени» – перехода от барокко к классицизму и – далее – к романтизму, (3) в шемякинской технике рисования.

Структурно иллюстрации интересно располагаются в книге.

Сначала даётся факсимиле рукописей разных сцен пушкинской "Русалки". Приводятся многочисленные рисунки Шемякина. Это полноценные страничные иллюстрации, но концептуально они оформлены как наброски — раз параллельно рукописи (которая не то чтобы черновая, но не отделанная).

Затем идёт печатный текст "Русалки". Здесь рисунков Шемякина поменьше, но они оформлены именно как книжные иллюстрации: дана квинтэссенция события, очерчены рамочки, а за рамочками размещены большинство рисунков к рукописи.

Поскольку меня интересует, в первую очередь, сюита иллюстраций к тексту, придётся дать обратную реконструкцию: сначала собственно иллюстрации в рамочках, а в качестве приложения — рисунки к рукописи (многие, но не все).

Вот пример иллюстрации в рамке и мелкими рисунками за рамкой. Фронтиспис (то же самое на суперобложке).

Сверху над рамкой виден Пушкин с рыбьим хвостом. Сегодня мы все русалки.

Первая сцена "Русалки". Вот иллюстрации к печатному тексту: официально выработанная позиция Шемякина.

Центральным персонажем начала драмы у Шемякина стал мельник. И это правильно: мельник самый живой персонаж.

На первой иллюстрации мельникова дочка — пейзанка. В кустах за её спиной — отец и князь. Но как-то они между собой многозначительно переглядываются. Сговор? Так и есть. На второй иллюстрации мельник беснуется (картинки за рамкой меж тем историю соблазнения раскрывают). На третьей картинке — брошенная дочка бросилась в Днепр и стала русалкой, а мельник-отец застыл над обрывом.

Иллюстрации к рукописи (наброски, которые формировали замысел художника).

1) И чего это мельник всё поучает дочку?

Нравоучения отца не очень романтичны:

цитата

А коли нет на свадьбу уж надежды,

То все-таки по крайней мере можно

Какой-нибудь барыш себе — иль пользу

Родным да выгадать...

2) Чего это князь с кошелём к мельнику подкатывает? И чего это мельник про себя подсчитывает?

А это Шемякин вскрывает характер мельника, данный у Пушкина намёками. Деньги-то вроде князь приносит мельнику при расставании с его дочерью, но Шемякин, наверное, правильно полагает, что отступные от князя были систематическими.

3) Чего это князь с дочкой мельника делает?

Мельник этому потакал. Перед концом земной жизни дочка отцу кинет упрёк:

цитата

...тебе отдать

Велел он это серебро, за то,

Что был хорош ты до него, что дочку

За ним пускал таскаться, что ее

Держал не строго... Впрок тебе пойдет

Моя погибель.

4) А за кем это мельник подглядывает? И на что ворон намекает в верхней части картинки?

Этого подглядывания у Пушкина нет — Шемякин творчески развивает характер мельника.

5) Вот здесь понятно, что мельник беснуется над дочерью, уже брошенной князем (полученные деньги здесь же).

Хотя собственно в этой сцене (с полученными деньгами) у Пушкина старый сводник валяет дурочка:

цитата

(в слезах)

До чего я дожил!

Что бог привел услышать! Грех тебе

Так горько упрекать отца родного.

6) А вот здесь — то, что лежит за рамками первой сцены, но что явилось следствием событий этой сцены: мельник и ворон, дочь мельника и русалочка.

Свадьба невесёлой получилась: образы смерти с косой на полях иллюстраций разместились.

На первой иллюстрации — некий персонаж Дружко, выполняющий функции то ли распорядителя свадьбы, то ли дружка жениха-князя. Но одежда князя — стилизованная старо-русская, а у дружка прикид типично "козацький". Ну, понятно, берега Днепра как-никак.

На второй картинке — хор девушек, поющих свадебные песни, но справа во втором ряду фигура пунктиром обозначена — это призрак утопленницы свою партию выводит. Имеется в виду эпизод, когда вдруг на фоне обычных свадебных песен знакомый князю голосок начал выводить:

цитата

Как вечор у нас красна девица топилась,

Утопая, мила друга проклинала.

Эта сцена содержит один набросок к рукописи — тоже на тему проникновения на свадьбу призрака утопленницы / русалки.

Женитьба не принесла князю счастья. Иллюстрации к тексту в рамочках.

На первой картинке — мамка утешает княгиню, к которой князь охладел (княгиня — вверху обнажённая с бутылкой). Очень интересные фигурки вокруг рамочек раскиданы. Внизу, например, слева — волк, а справа — крыса. Что означает крыса, не знаю (может, просто ассоциации с зерном на мельнице). А вот волк — это волчица. Перед тем, как бросится в Днепр, дочь мельника заочно обращалась к невесте князя:

цитата

Отстань от князя, — видишь, две волчихи

Не водятся в одном овраге.

Правда, за рамкой можно ещё волчьи морды встретить. Слева, например, русалка с головой волчицы в козацькой шапке. А справа — русалка с головой слона в такой же козацькой шапке. Эвона куда художника полёт фантазии занёс. Ну так это же Шемякин. А ещё сверху Пушкин обкурился пушкиным.

На второй картинке — княгиня, удивлённая, что охота вернулась без князя.

Набросок к рукописи: так где же князь? Пошёл ностальгировать на место развалившейся мельницы.

Тема, интересная для художников (и для старых, которые эффекты любили, и для новых, которые психологию персонажей вскрывают).

Иллюстрации к тексту в рамочках.

На первой иллюстрации нынешнее состояние мельника, чувствующего себя вороном. На второй — князь заслушался сумасшедшего. На полях картинки показано, как мельник превратился в ворона:

цитата

Когда (ты помнишь?) бросилась она

В реку, я побежал за нею следом

И с той скалы прыгнуть хотел, да вдруг

Почувствовал, два сильные крыла

Мне выросли внезапно из-под мышек

И в воздухе сдержали.

Наброски к рукописи. Те же темы с других ракурсов.

Иллюстрации к тексту в рамочках.

На первой иллюстрации — князь бродит в тоске над Днепром, а русалки внизу хихикают. А на второй иллюстрации изображены сложные отношения мельника-ворона с дочкой-русалкой. Князю мельник говорит, что за ним присматривает внучка — русалочка. А подтверждение этому находим в словах русалочки, которая объясняет матери, зачем она была на земле, у дедушки:

цитата

Все просит он меня

Со дна реки собрать ему те деньги,

Которые когда-то в воду к нам

Он побросал. Я долго их искала;

А что такое деньги, я не знаю.

Однако же я вынесла ему

Пригоршню раковинок самоцветных.

Он очень был им рад.

Наброски к рукописи.

Дочь мельника так реагирует на рассказ о посещении русалочкой дедушки: "Безумный скряга!". Но деваться некуда: приходится поддерживать семейные связи. Сложные отношения у русалки с вороном. Шемякин это и изображает, рисуя все три поколения.

Дальше Шемякин развивает тему связей русалочки и мельника-ворона, подводного и наземного мира: внизу русалочка, вверху — дедушка /ворон.

И наконец последняя картинка: сцена, когда мать-русалка подготавливает русалочку к встрече с её отцом (князем).

Нет иллюстрации, где собственно произошла знаменитая встреча князя с дочерью-русалочкой. Это не случайно. Шемякин иллюстрировал конкретное издание, где текст "Русалки" стал другим — пьеса была реконструирована в соответствии с идеями В.Рецептера. И в этой реконструкции последняя сцена "Берег" (встреча князя с дочерью) в текст пьесы не входит. Рецептер оказался прав. Хотя профессиональные пушкинисты не поддержали его идею о собственно реконструкции "Русалки" (перемене местами сцен), но согласились, что сцена "Берег" лишняя.

Поэтому в новейшем академическом полном собрании сочинений Пушкина в 7-м томе (2009 год) канонический текст "Русалки" изменился. Пьеса заканчивается словами утопленицы: "Я каждый день о мщеньи помышляю... И ныне, кажется, мой час настал". Встреча князя с дочкой-русалочкой ушла в "Варианты". Туда же отправились и слова, ставшие мемом: "Откуда ты, прекрасное/прелестное дитя?".

Полная сюита иллюстраций к пушкинской "Русалке" из XIX века.

Первоисточник был издан в 1889 году в виде отдельных листов в папке (были ещё дореволюционные переиздания). Художник — К.Изенберг, из русских немцев. У меня современная (2007 года) книга от помпезного издательства "Пан-Пресс". В выходных данных почему-то указан "Илья Изенберг" (хорошо, что не "Изя").

Библиографическое описание по образцу каталога-справочника:

Русалка. — М.: Пан-Пресс, 2007 — 56 с.; 29,5 см.

ИЗЕНБЕРГ К. — 9 страничных иллюстраций (ч/б силуэты).

"Русалка" продавалась в комплекте из трёх книг в коробе. Купил задорого — в 2009 году отдал 3.400 руб. (интернет-магазинами тогда ещё не пользовался, а там этот короб за 2 тысячи лежал). Издательство сообщает: "Флокированный переплет с золотым тиснением; трехсторонние золоченые обрезы".

На переплёте — бархатные аппликации, уже обсыпающиеся. Корешки книг, не спрятанные в короб, похабно пожелтели. Оформление страниц современным дизайнером — топорные фигурки, рамочки тоже не вдохновляет.

Два других тома из короба — "Борис Годунов" и "Руслан и Людмила" — с современными силуэтами вообще разочаровали. С тех пор "Пан-пресса" сторонюсь. Но "Русалка" всё искупила. К картинкам Изенберга претензий нет: очень чёткое воспроизведение каждой травинки.

До того только пара картинок приводилась в альбоме "Пушкин в русской и советской иллюстрации" (в Интернете побольше из первого издания). Можно сравнить. В новоделе фон силуэтов залит золотым. На фото бликует, но de visu хорошо смотрится, не вызывает отторжения.

Изенберг честно рисует начальную сцену: мельник попрекает свою дочь связью с князем, который её, конечно, бросит, а отец ведь предупреждал... У художника за кадром остаётся то, что Пушкин попозже вскрывает: отец выступает сводником, из трусости, скорее всего.

Князь извещает соблазнённую им простолюдинку о своей женитьбе. Дочь мельника в горе бросается в Днепр. Тут всё на поверхности — завязка у Пушкина предельно простая, театральные страсти в максимальной концентрации, чтоб ожидания публики не обмануть. Пушкин с возрастом стал хитрее...

Эта линия сюжета в предыдущих иллюстрациях не раскрывалась.

На первой иллюстрации — свадебный пир. Князь ещё не знает о смерти дочки мельника. А дурные предзнаменовая на этом пиру были. Но Изенберг их не рисует — это для следующих, современных, иллюстраторов...

На второй иллюстрации — княгиня спустя семь лет после свадьбы. Не понимает, отчего муж к ней охладел.

А мужа просто ностальгия заела. Поехал на мельницу, где в молодости был так беззаботно счастлив. Всё пришло в запустение, конечно (из текста, кстати, ясно, что князь знает о смерти своей первой любви).

Сошедший с ума мельник, воображающий себя вороном. Эффектная сцена, Изенберг не пропустил её. Тема с мельником-вороном не только эффектна, но и глубока (всё-таки "Русалка" — это произведение зрелого Пушкина). Но раскрытие этой темы не предполагается средствами красивых и вычурных силуэтов.

Интерпретация образа русалок вызывает интерес с учётом того, что они в русской мифологии предстают крайне неприятными существами. Но у Изенберга — это просто женщины, живущие под водой (это днепровские, украинские русалки).

Надо сказать, что и Пушкин не наделяет русалок какими-то абсолютно чужеродными чертами. Тут надо различать степени расчеловечивания. Есть "другие" существа, а есть "чужие". Вот собаки, например, — "свои", родные. Вороны — "другие", но способные вызвать человеческие чувства и горячо на них откликнуться. А ящерица или паук — "чужие". Сострадание к ним со стороны человека можно представить, но обратного отклика нет и быть не может. У Пушкина при первом взгляде русалки — "другие". То есть глубокие чувства человека и такой русалки вполне возможны (причём, с обеих сторон). А если ещё вспомнить повышенный интерес Пушкина к некрофилии (авторитетный пушкинист Д.Благой эту тему ещё в 1936 году поднимал в "Очерках социологии Пушкина" — потом, правда, на тему табу наложили)... Вот и у Изенберга ничего отталкивающего в русалке нет. Так, интриганка, манипулирующая бывшим через совместного ребёнка.

Сюита в книге приведена не вся. Одной картинки не хватает. В новой книге — 9 иллюстраций, а в первоисточнике — 10. Видимо, отсутствует картинка, которая имеется в альбоме иллюстрированной пушкинианы. Эта картинка без текста — что-то вроде фронтисписа. Видимо, иллюстрации делались под влиянием оперы: в круге показаны мёртвый князь, над ним — русалка с дочерью. Это концовка, которой нет у Пушкина.

Техника силуэтов — из манерного XVIII века. Этот век обожали "мирискусники". Изенберг предвосхитил русский модерн. Его силуэты сохранили всё своё обаяние. Силуэты требуют пышности, излишеств. Это так же, как архитектура какого-нибудь барокко: волнует, хотя, казалось бы, не отвечает требованиям хорошего вкуса. Сам модерн, отбросив всё старьё, силуэты себе оставил. Вот так и получилось, что Изенберг оказался на острие прогресса.

После сказки "Василиса Прекрасная" с её двойственным образом Бабы-Яги, я решил у Пушкина посмотреть его неоконченную драму "Русалка". После народных сказок интерес представлял статус русалки как персонажа русского фольклора. Статус оказался неопределённым.

Из работы В.Проппа "Исторические корни волшебной сказки" я не так давно с удивлением узнал, что в сборнике сказок Афанасьева русалка встречается только один раз (леший, кстати, тоже). И одновременно сам Афанасьев в книге "Поэтические воззрения славян на природу" уверенно пишет о многих разновидностях русалок. Получается, в языческих преданиях русалки есть, а в параллельно существующих сказках — нет. Может быть, считается, что Баба-Яга — вымысел, фантастический персонаж, про который сочиняются сказки, а русалка (и леший) — действительно существуют, про них сочинять ничего не надо, нужно только обобщать свидетельства очевидцев?

При этом, мы все воспринимаем русалок и леших как типично сказочных героев (в одном ряду с Кащеем и Бабой-Ягой) исключительно благодаря пушкинскому "Лукоморью".

цитата

Там чудеса: там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит...

Обзоры картинок к "Лукоморью" я давал (тэг "У Лукоморья"), мы там видели милых девушек и только отмечали, что кто-то рисует русалок с рыбьим хвостом, а кто-то — с ногами. А ведь в научной литературе русалка приравнена к Бабе-Яге — она такая же мёртвая. Претензий к иллюстраторам "Лукоморья" быть не может: "Лукоморье" числится в литературе для самых маленьких, его соответственно и иллюстрируют.

Но Пушкин, конечно, знал, что такое русалка. Знал это и Билибин. Он в эмиграции в 1930-х гг. нарисовал жуткую русскую русалку на дереве (с ногами). А потом сказку Андерсена иллюстрировал про датскую русалочку (с хвостом). Можно сравнить.

У Пушкина в его драме дело на Днепре происходит, а украинские русалки будут подушевнее русских. То есть у Пушкина в пьесе русалка всё же не жуткая нечисть, а романтический персонаж — классово близкий европейским водяным русалочкам.

Сегодня посмотрим одиночные иллюстрации к "Русалке" (потом — отдельно — полноценные сюиты). Параллельно вспомним и сюжет.

Есть у меня дореволюционное массовое дешёвое издание пушкинской "Русалки".

Художник — В.Спасский, не самый худший дореволюционный график — атрибутирован по каталогу-справочнику "Пушкин в русской и советской иллюстрации" (1987). Вот библиографическое описание книжки (неточно указан номер выпуска).

Некий князь соблазнил дочку мельника и ожидаемо расстаётся с ней. Он на другой женится.

Князь уезжает. Брошенная женщина произносит положенные пени перед отцом-мельником и бросается в Днепр (чтобы утонуть).

Князь женился, но тоскует по своей первой любви. Он приезжает через семь лет на мельницу — а там сошедший с ума мельник. "Я здешний ворон". У Пушкина сцена очень впечатляет.

Дочь мельника стала на дне Днепра Старшей русалкой — царствует над русалочьим племенем. Вот так Спасский русалок рисует: всё-таки нежить, по глазным впадинам видно.

Наша русалка утонула беременной, под водой родила дочь — русалочку. А сейчас подучивает её, чтобы та заманила своего отца, как он опять придёт на берег. Кипят страсти на дне Днепра:

цитата

... С той поры,

Как бросилась без памяти я в воду

Отчаянной и презренной девчонкой

И в глубине Днепра-реки очнулась

Русалкою холодной и могучей,

Прошло семь долгих лет — я каждый день

О мщенье помышляю...

И ныне, кажется, мой час настал.

Князь же опять приходит на берег Днепра, и юная русалочка предстаёт перед ним. Знаменитая концовка:

цитата

...Что я вижу!

Откуда ты, прекрасное дитя?

"Русалка" Пушкиным не закончена. Была масса попыток дописать продолжение (и академики, и поэты руку прикладывали). Хотя чего там продолжать? Пушкин, наверное, и бросил эту пьесу, потому что дальше скучно. Имелись два взаимоисключающих варианта, но оба предсказуемые. Эту тему — тему вынашиваемой мести — Пушкин к тому времени уже в "Выстреле" отработал.

"Русалку" до революции активно иллюстрировали — на контрасте с советской эпохой это вызывает удивление. Скорее всего, "Русалка" была зачислена в разряд "мещанских драм", над которыми можно пролить слезу. В угоду сентиментальной публике и делались картинки. Показывать в альбомах иллюстрированной пушкинианы про "Русалку" почти нечего, вот там и помещают дореволюционные рисунки. С точки зрения продвинутой графики они ничего из себя не представляют. Вот, например, типичная "мещанская" русалка — не страшная, с младенцем на руках. Этакая кощунственная "русалочья мадонна".

Вот целый ряд рисунков разных дореволюционных художников про мезальянс князя и мельниковой дочки. Первый рисунок — аж знаменитого В.Васнецова ("Три богатыря", "Алёнушка"). Очень слезливо. У остальных, менее знаменитых, так же. Забавно, что в некоторых подписях к рисункам дочь мельника называют Наташей. А у Пушкина она никак не названа — это в опере Даргомыжского у русалки такое имя. В те времена оперу знали лучше, чем первоисточник.

Вот интересный по технике дореволюционный рисунок.

Да и по содержанию интересная тема поднимается. Мельник дочку князю безропотно отдал, потом призывал смириться... Потом хотел кинуться в реку вслед за дочерью, но почувствовал, что у него крылья выросли, и он с кручи не упал — стал вороном. А потом за ним внучка-русалочка присматривает, а дочь-русалка ворчит на него под водой... Пушкин-то глубок, как всегда. Немногие художники до таких глубин опускаются.

Переходим к советским временам. Не баловала советская власть русалок. Изданы были только несколько картинок в составе сборников.

Первый сборник — "Драмы" из юбилейной "лениградской" серии. Художник — А.Якобсон, мы с ней встречались по поводу Бажова (тут и тут).

Есть в сборнике и "Русалка".

Библиографическое описание:

1) В сборнике 1936 года к каждой драме — по одному рисунку. К "Русалке" — сцена прощания князя с Наташей. Отличия от дореволюционных сиропных картинок — в том напряжении, что присутствует в сцене. Наверное, не зря художница князя на коня усадила. Похоже на картинки к рассказам про Гражданскую войну: там часто такие прощания конного с пешим встречались. У Пушкина-то, понятно, страстность зашкаливает:

цитата

...Вон он скачет! —

И я, безумная, его пустила,

Я за полы его не уцепилась,

Я не повисла на узде коня!

Пускай же б он с досады отрубил

Мне руки по локоть, пускай бы тут же

Он растоптал меня своим конем!

Технически рисунок, конечно, хорош — никакой В.Васнецов рядом не стоял.

2) Второй рисунок Якобсон в той же манере (но с другой полиграфической техникой воспроизведения) оказался в огромном томе "Поэзия" 1949 года.

Юные читатели позднесталинских времён слегка волосы синим подкрасили.

Второй раз, уже после войны, иллюстрации к "Русалке" появились в сборниках, которые мы уже неоднократно смотрели (там картинки, как правило, повторяютсят). Иллюстрировать "Русалку" выпало Б.Дехтереву.

У Дехтерева к "Русалке" заставка и концовка. Он умудрился обойтись вообще без князя. Но показал маленькую русалочку — буквально "прекрасное дитя" (никаких намёков на русалочью породу нет).

В советское время художники образов собственно русалок нам не представили. Но это в опубликованных изданиях "Русалки". А так ещё в 1934 году в "пушкинском" томе "Литературного наследства" было упомянуто про цикл ксилографий П.Павлинова и приведён один оттиск. И потом в альбоме иллюстрированной пушкинианы другой оттиск показывали. А других образцов мне обнаружить не удалось — может, только две картинки и было.

Как образцы авангардистского стиля эти ксилографии навсегда остались в истории графики. Есть сведения, что они были нарезаны в 1922 году. Поразительно, как быстро сменилась эпоха — при публикации всего через 10 лет они сосуществовали рядом совсем с другой графикой, с её вялыми героями.

Геометрические фигуры и потоки света — отличительные признаки авангарда в графике.

Сюита Павлинова могла бы в советское время вычленить "Русалку" из слезливых "мещанских" драм. Не сложилось...